Стряхнуть пыль с ковра и...

Его работы называют «психоделическими», «пиксельными», но художник мечтает достичь мастерства, когда бы слова, загоняющие работы в рамки, оказались бессмысленными перед искусством. Для людей постсоветского пространства, где ковер — яркий маркер эпохи, его работы — мост, где традиция встречается с технологиями, прошлое – с будущим, наполняя друг друга кучей новых смыслов. 


Фаиг Ахмед — азербайджанский художник,
который режет и кромсает ковры с многолетней историей,
соединяя текстиль с цифровыми глитчами,
оптическими техниками — всем тем,
чем пользуется contemporary digital art.



«Outflow» woolen handmade rug


GL Фаиг, тема ковров в культуре XXI века постсоветского пространства стала одновременно и мемом, и анекдотом, и объектом постмодернизма. В ваших работах ковер превратился в психоделический объект… Можно сказать, вы вернули ковру, предмету быта, символу уюта, достатка, сакральное значение, которым древние мастера его наделяли изначально…
Фаиг Ахмед Ковер — древний объект, связанный с современным обществом, и любые изменения в нем могли вызвать интересные реакции и в социальных структурах. Например, если взять историю азербайджанского ковроткачества... С приходом ислама дизайн ковра кардинально изменился, и каждая династия правителей привнесла в него свои изменения. Наиболее заметные — во времена правления династии Сефевидов. При этом основная структура дизайна ковра не изменялась. Это стало для меня огромным полем для изучения. Самому древнему на сегодняшний день ковру — 2500 лет. Он был найден в горном Алтае, а сейчас хранится в Эрмитаже. Вы знаете, практически ничего не изменилось в ковроткачестве за эти столетия! И даже значение символов и структура. У человека ковер ассоциируется с домом и уютом, куда не хочется привносить серьезных изменений, за пределами дома — пожалуйста! Одежда, средства передвижения, религия, архитектура – все менялось за тысячелетия. А Дом — это место стабильности — стабильность мне никогда не нравилась!
С другой стороны, меня всегда интересовало все мистическое. Ковер, как вы правильно заметили, изначально был создан как оберег. Или портал в другие миры. Его симметричная структура строится на равностороннем кресте и исходит от древних шаманов, использовавших эти символы как якорь возвращения обратно в наш мир. Ковер был способом выражения знаний, полученных в процессе мистического опыта, которые не могли быть переданы словами. Это вторая стадия исследования, которым я сейчас занимаюсь. 

GL Идея деконструкции ковра в твоем творчестве — из твоего азербайджанского детства, где этот предмет — неотъемлемая часть интерьера?
Фаиг Ахмед Я к ковру в детстве относился как к объекту игры, так как там уже была заложена структура, на которой можно играть. Я даже резал ковер — хотел изменить имеющуюся структуру под свою игру. А уже в зрелом возрасте это был символ чего-то старого и давно изжившего себя. И все ассоциации были пережитком прошлого. Так я к нему относился, и когда делал первые работы. Меня вдохновляло то, что я играю с чем-то столь дорогим для людей. Но со временем стал чаще общаться с людьми, знавшими ковер, читал больше специальной литературы и вдруг понял, что я по-настоящему влюблен в эти структуры, так как они — продукт безличного прошлого. Возможно, эти символы настолько сильны, потому что их создавали шаманы, также как и буддисты делают мандалу. Но чтобы не стать пленником этой любви к мистическим структурам древности, я должен сломать это и пойти дальше. Это и есть — свобода!

«Tradition in Pixel» Handmade woolen carpet /100*150cm/



Я считаю, что главная цель искусства — ломать любые законы. Определять «вид» искусства — все равно что использовать молоток для чистки окон.



GL И ты ни разу не испытывал сожаления, кромсая какой-нибудь старый ковер, у которого древняя история?..
Фаиг Ахмед Была одна работа, которая очень сильно повлияла на меня, – Recycled Traditional carpet. Я порезал по форме символа переработки ковер со 150-летней историей. Когда-то он принадлежал женщине с юга Азербайджана, которая в молодости сбежала с будущим мужем из Карабаха. Ковер был подарком бабушки. По традиции девушка перед замужеством должна была соткать ковер, и это было единственное, что она забирала из отцовского дома. А родители этой женщины не были согласны с ее свадьбой. Вся суть в том, что в Карабахе сейчас война, и ее дома уже давно нет, как и родителей. А этот ковер был последним воспоминанием…
Я узнал об этой истории буквально перед тем, как приступить резать его. И вдруг понял, что тоже являюсь заложником традиции! Хотя всегда считал себя хладнокровным и безучастным, считал, что традиция – просто часть истории и ничего больше. Но когда я напрямую ее коснулся, все поменялось. Я долго уговаривал Музей, чтобы они не выставляли работу, так как я не хотел использовать и разрушать этот материал. Но юридические обязательства взяли верх. Правда, резать своей рукой я его не стал. Не смог. Отдал ковер в продакшн компанию, чтобы порезали они – у меня не поднималась рука. И я все же вложил эту историю в каталог и выставку. Думаю, таким образом я сделал не только работу, но и дал жизнь воспоминаниям этой женщины.

GL Но в твоих работах именно это и завораживает – столкновение столь разных эпох: мир «бабушкиного сундука», прошлого и цифровой мир настоящего. При этом никакого антагонизма, а наполнение настоящего и прошлого новыми смыслами...
Фаиг Ахмед Я чувствую, что живу в реальности, где цифровой мир плотно сотрудничает с кучей разных протеинов и полипептидов — то есть с людьми. Мне нравится оперировать этим новым миром, он безграничен, как наши фантазии. Но та моя часть, которая хочет жить в горах и лесах, кричит мне: «Беги!» Но вот что важно – оказалось, что мир «цифры» и мир наших бабушек не так и далеки друг от друга. На компьютере можно воссоздать традиционный узор и наоборот – созданное компьютером повторить по старым технологиям на ковре! Мы мало изменились, мы думаем и воспринимаем так же, просто качество инструментария стало другим.

GL Кто-нибудь покупает ваши ковры для того, чтобы повесить их на стену — то есть использовать функционально: создание уюта, тепла в доме?
Фаиг Ахмед Если думать в контексте материала, то – да, вполне можно повесить и дома, так как я использую шерсть и натуральные краски для ниток. И все ковры долговечны. Но дело не в материале, а в том, что ковер, увы, утратил свой былой статус созидателя уюта и более не несет функцию чего-то красивого в доме, и поэтому, скорее всего, мои работы будут восприниматься не как ковер, а объект искусства, которому нужна выделенная стена. И если обычный ковер гармонично вписывается в интерьер, то мои работы, по сути, деструктивны.

GL Обыватель, зритель ваших работ чаще ругает вас или хвалит?
Фаиг Ахмед Реакция бывает разная на самом деле, и не всегда всем всё нравится. Но реакция всегда контрастная: или сильно критикуют, или восхищаются. Это связано с восприятием реальности — если в человеке есть зерно революции, то ему нравится все, что ломает систему! Но так или иначе в моих работах люди видят какой-то посыл, и он довольно прост: разрушайте границы, чтобы понять, что вы все еще в границах. Это чувство свободы.


Искусство — это как действие шамана: люди могут прекрасно жить и без этого, но шаман действует, и это завораживает людей. Действие без цели — сильное действие.
Фотограф Рауф Аскяров


GL Чем можно объяснить, что современные художники из стран СНГ часто обращаются к символам советского прошлого? Кто-то – к советской мультипликации, знаковым фигурам, ты вот — к коврам... 
Фаиг Ахмед Возможно, потому что поиск вдохновения в традиции и аутентичности какой-либо культуры делает искателя неуязвимым. Ведь в этот «лес» может зайти и выйти тот, кто знает местность. Но часто многие художники используют, скажем, тему Востока или тему Советского Союза, прекрасно зная наперед, что это будет работать.
И таких конъюнктурщиков больше, чем тех, кто действительно испытал на себе то, о чём пишет, делает, говорит. Например, после Ширин Нешат /иранская фотохудожница и кинорежиссер. — Прим. GL/ пошла волна иранцев, которые с болью в сердце использовали тему иранского насилия, жестокости государственного строя и прочего. А ведь это парниковые оппозиционеры, которые почти все родились и росли на Западе и никогда не видели Ирана! Все, что сделано под воздействием искреннего переживания, всегда воздействует на других, даже если эта тема была использована не раз. Главное — искренность!

GL Ты не раз в интервью говорил о том, что не любишь каких-либо определений, рамок, в которые вписывают твое творчество, стиль. Но всё же как ты определяешь для себя, что значит «быть художником»?
Фаиг Ахмед Учась в Художественной Академии, я не чувствовал, что я художник. Я просто, наверное, хотел жить так. Быть художником — это стиль жизни. Скорей всего, я просто был хулиганом, и так как я называл себя художником, то это было профессиональным хулиганством. Случались разные опыты понимания. Например, когда в первый раз участвовал в Лондоне на выставке Fly to Baku почувствовал, что вот оно, как все должно быть — потому что еще до открытия купили две мои работы. Но через определенное время я понял, что теперь нужно работать еще больше, это быстро растопило мои иллюзии. Так продолжалось до той поры, пока на меня не снизошло другое озарение: я понял, что быть художником — это то, что я есть. Я люблю изучать, думать и анализировать. Но был период в жизни, когда искусство отошло на пятый план. Я был женат, у меня был дом, машина, водитель, своя строительная компания, хорошая прибыль и планы купить квартиру за границей. Я поменял всё в течение месяца. Я развелся, отдал всё, что было. И полгода в мастерской я питался только пирожками с картошкой. Это было возвращение, искусство вернуло меня к себе!

GL Ты относишь себя к человеку постсоветского пространства или больше к Западу или Востоку?
Фаиг Ахмед Я думаю, что те, кто родом из СССР, — это отдельный единый народ уже не существующего государства, который в связи с жизненными обстоятельствами разбросан по разным странам. Безусловно, я помню Советский Союз, и это объединяет меня с людьми моего поколения по всему СНГ. Недавно, после путешествий между Индией, Лондоном и Дубаи, я прилетел в Москву и понял, как я скучал по русскому языку. Все намного глубже — я думаю на русском. И тут дело не только в языке — есть очень много деталей из воспоминаний детства, юмора и жизненных, бытовых ситуаций, которые могут роднить. Хотя Иран исторически и культурно ближе к Азербайджану, но все же мы уже разные. А молодое поколение, от 16 до 20, намного ближе к Турции и Западу. И это доказывает, что людей объединяет не национальность и религия, а просто общий быт.


«Liquid» Handmade woolen carpet  /466*266 cm/


30 мая 2016
Читайте также:
Наверх